стр.2
Владимир Соловьев: И что произошло дальше?
Анна: Ну, вот в подтверждение слов Шота Олеговича, в принципе, совершенно анекдотическую форму приобрело слушание конституционной жалобы. По этому поводу мной была написана статья, где, может быть, чуть-чуть менее нейтрально было описано все происходящее в стенах Самарского областного суда. Опять же подчеркну, что ни в коем случае эта статья не шла вразрез с профессиональной этикой, чтобы голословно можно было говорить о том, что, может быть, какая-то заказная статья. Нет, ни в коем случае.
Владимир Соловьев: Ну, да, учитывая, что я с вами познакомился гораздо позже.
Анна: Я просто предпочитаю сейчас на данный момент в эти дрязги ни в коем случае не влезать, потому что оправдываться, по-моему, в этом случае глупо.
Владимир Соловьев: Это глупо, конечно.
Анна: И вообще это случай достаточно показательный для того, что происходит у нас вокруг.
Владимир Соловьев: Анна, вы написали статью, что с ней произошло дальше?
Анна: Я предложила ее своей редакции газеты «Ведомости». Они посчитали, что это не является информационным поводом, потому как…
Владимир Соловьев: Ну да.
Анна: Ничего не изменилось в итоге. Более того, как до меня уже дошли слухи от моих коллег, какая-то часть моей статьи, видимо, была зачитана кому-то из представителей Самарской мэрии. После чего, скажем так, в тот же вечер после моего разговора с нашим редактором, мне в мягкой форме объяснили, что на следующий день на работу я могу не выходить.
Владимир Соловьев: А статья, конечно, тоже не была опубликована?
Анна: Конечно, нет. Также я предложила эту статью еще в несколько самарских СМИ, где мне тоже объяснили, что такого рода статьи в таком ключе подаваться редакцией не будут. Либо предложили ее видоизменить полностью …
Владимир Соловьев: Чтобы было написано, что у Соловьева рога и копыта и он исчадие ада.
Анна: Ну, в принципе, да. Не понравилось описание всей этой анекдотической истории, то, что происходило по отношению к вашему адвокату, то, что происходило вообще в отношении того, что не появился представитель истца. Господину Тархову также не понравились выражения такие, как «слепая самарская Фемида», ну, и многие другие высказывания в адрес нашего мэра.
Владимир Соловьев: Они сошли с ума, или им кажется, что у Фемиды должны быть открытые глаза? Не знают, что Фемида должна быть слепой?
Анна: Я думаю, не должно быть в принципе такого понятия, как ништячковая Фемида.
Владимир Соловьев: Вот это я с вами согласен. И после этого что началось? То есть вас уволили с «Ведомостей», куда-нибудь взяли на работу?
Анна: Нет, более того, какие были договоренности у меня с другими изданиями, которые меня звали все это время очень активно, они сказали, что «давайте мы подождем до окончания скандала» либо в категорической форме мне было отказано. Это то, что касаемо непосредственно деловых изданий, которые имеют свое представительство в Самаре. Ну, и на данный момент у меня очень сильно испортились отношения с моими бывшими коллегами в «Ведомостях». Обвинения в профнепригодности и другие нелицеприятные обещания в мой адрес – это то, что сейчас массируется в блогах.
Соловьев: Нелицеприятные – это то, что Вам пообещали нос сломать?
Анна: Ну и в том числе, угрозы физического воздействия имеют место быть.
Соловьев: А насколько это традиционно для Самары, самарских СМИ – такая любовь к Тархову и такая опасность нелюбви к Тархову?
Анна: Я думаю, что о традиционности здесь можно рассуждать довольно долго, тем более, что не только господина Тархова это касается. То же самое, точно такие же прецеденты происходили со мной в 2004 году, когда я только начинала свою журналистскую карьеру. Были какие-то серьезные поводы писать о действиях тогдашнего мэра Леманского, так что, в принципе, для меня это уже неудивительно.
Соловьев: Притом, я самарцев предупреждал: что один, что другой – ужас.
Анна: Да, есть такое дело, поэтому обсуждать это можно достаточно долго. Я могу сказать, тенденция прогибания СМИ под местечковые власти присутствует уже очень-очень давно.
Соловьев: Анна, а Вам зарплату хотя бы заплатили за то время, что Вы отработали?
Анна: Нет. Мне в качестве журналиста за последние несколько месяцев зарплата проводилась с большим трудом. Последнюю, мне сказали, что я не увижу вообще.
Соловьев: Понятно. Анна, скажите, пожалуйста, а Вы член какого-нибудь союза журналистов, какие-нибудь правозащитники за Вас вступились или нет?
Анна: Ни в коем случае
Соловьев: То есть, Вы сейчас никому не интересны? Просто была такая девочка, писала в «Ведомостях», уволили за профнепригодность и все, и обещали сломать нос по дороге?
Анна: Они говорят, что это было сокращение штата, Владимир. Тем более, что, насколько я знаю, по трудовому законодательству, даже по сокращению штата должны быть какие-то финансовые компенсации.
Соловьев: А Вы в самарский суд сходите.
Анна: А Вы в это верите?
Соловьев: Шутка такая добрая: а Вы отстаивайте свои права в Самарском суде. Вы слышали Анну Скорнюкову, журналистку, которая была когда-то в Федеральном бюро, имела отношение к «Ведомостям», работала в Самаре, попыталась написать относительно объективную заметку, как считает, за это была уволена, а результат вы слышали сами. За нее никто не вступился и не вступится, так и будут славословить власть, самарского господина Тархова, который теперь уже, как выясняется, не брезгует ничем.
Вот так, совершенно обычная история для обычного провинциального города. Естественно, все хорошо. В Самаре нас не слышат, а те газеты, которые там есть, все описывают так, что становится ясно: никогда жители этого города не узнают правду из газет. Зато они видят правду каждый день на улицах города. Это нормально. Кстати, учтите, Тархов не является членом Единой России. Он является членом Справедливой России, партии господина Миронова. До этого он был коммунистом, после этого работал в ЮКОСе. Там много чего было. Кстати, говорят, история с Анной – это не единственный случай проявления такой странной воли господина Тархова. Говорят, он также уволил одну сотрудницу за то, что она вступила в Единую Россию. Что интересно, опять-таки, никто даже не дернулся. Можно все.
То, что вряд ли Анну кто-то возьмет даже в московские СМИ – это понятно. Ясно, почему. Она подставила издание, подставила редактора. Она посмела рассказать о внутренней кухне. Логика понятна? Нельзя выносить сор из избы. И нет никакой структуры, которая защищает журналистов. Мы являемся рабами, понимаете? Мы все принадлежим либо владельцам СМИ, либо главным редакторам, либо, как в данном случае, большим городским властям.
Оригинал статьи:http://treli.ru/newstext.mhtml?Part=15&PubID=22575
Владимир Соловьев: И что произошло дальше?
Анна: Ну, вот в подтверждение слов Шота Олеговича, в принципе, совершенно анекдотическую форму приобрело слушание конституционной жалобы. По этому поводу мной была написана статья, где, может быть, чуть-чуть менее нейтрально было описано все происходящее в стенах Самарского областного суда. Опять же подчеркну, что ни в коем случае эта статья не шла вразрез с профессиональной этикой, чтобы голословно можно было говорить о том, что, может быть, какая-то заказная статья. Нет, ни в коем случае.
Владимир Соловьев: Ну, да, учитывая, что я с вами познакомился гораздо позже.
Анна: Я просто предпочитаю сейчас на данный момент в эти дрязги ни в коем случае не влезать, потому что оправдываться, по-моему, в этом случае глупо.
Владимир Соловьев: Это глупо, конечно.
Анна: И вообще это случай достаточно показательный для того, что происходит у нас вокруг.
Владимир Соловьев: Анна, вы написали статью, что с ней произошло дальше?
Анна: Я предложила ее своей редакции газеты «Ведомости». Они посчитали, что это не является информационным поводом, потому как…
Владимир Соловьев: Ну да.
Анна: Ничего не изменилось в итоге. Более того, как до меня уже дошли слухи от моих коллег, какая-то часть моей статьи, видимо, была зачитана кому-то из представителей Самарской мэрии. После чего, скажем так, в тот же вечер после моего разговора с нашим редактором, мне в мягкой форме объяснили, что на следующий день на работу я могу не выходить.
Владимир Соловьев: А статья, конечно, тоже не была опубликована?
Анна: Конечно, нет. Также я предложила эту статью еще в несколько самарских СМИ, где мне тоже объяснили, что такого рода статьи в таком ключе подаваться редакцией не будут. Либо предложили ее видоизменить полностью …
Владимир Соловьев: Чтобы было написано, что у Соловьева рога и копыта и он исчадие ада.
Анна: Ну, в принципе, да. Не понравилось описание всей этой анекдотической истории, то, что происходило по отношению к вашему адвокату, то, что происходило вообще в отношении того, что не появился представитель истца. Господину Тархову также не понравились выражения такие, как «слепая самарская Фемида», ну, и многие другие высказывания в адрес нашего мэра.
Владимир Соловьев: Они сошли с ума, или им кажется, что у Фемиды должны быть открытые глаза? Не знают, что Фемида должна быть слепой?
Анна: Я думаю, не должно быть в принципе такого понятия, как ништячковая Фемида.
Владимир Соловьев: Вот это я с вами согласен. И после этого что началось? То есть вас уволили с «Ведомостей», куда-нибудь взяли на работу?
Анна: Нет, более того, какие были договоренности у меня с другими изданиями, которые меня звали все это время очень активно, они сказали, что «давайте мы подождем до окончания скандала» либо в категорической форме мне было отказано. Это то, что касаемо непосредственно деловых изданий, которые имеют свое представительство в Самаре. Ну, и на данный момент у меня очень сильно испортились отношения с моими бывшими коллегами в «Ведомостях». Обвинения в профнепригодности и другие нелицеприятные обещания в мой адрес – это то, что сейчас массируется в блогах.
Соловьев: Нелицеприятные – это то, что Вам пообещали нос сломать?
Анна: Ну и в том числе, угрозы физического воздействия имеют место быть.
Соловьев: А насколько это традиционно для Самары, самарских СМИ – такая любовь к Тархову и такая опасность нелюбви к Тархову?
Анна: Я думаю, что о традиционности здесь можно рассуждать довольно долго, тем более, что не только господина Тархова это касается. То же самое, точно такие же прецеденты происходили со мной в 2004 году, когда я только начинала свою журналистскую карьеру. Были какие-то серьезные поводы писать о действиях тогдашнего мэра Леманского, так что, в принципе, для меня это уже неудивительно.
Соловьев: Притом, я самарцев предупреждал: что один, что другой – ужас.
Анна: Да, есть такое дело, поэтому обсуждать это можно достаточно долго. Я могу сказать, тенденция прогибания СМИ под местечковые власти присутствует уже очень-очень давно.
Соловьев: Анна, а Вам зарплату хотя бы заплатили за то время, что Вы отработали?
Анна: Нет. Мне в качестве журналиста за последние несколько месяцев зарплата проводилась с большим трудом. Последнюю, мне сказали, что я не увижу вообще.
Соловьев: Понятно. Анна, скажите, пожалуйста, а Вы член какого-нибудь союза журналистов, какие-нибудь правозащитники за Вас вступились или нет?
Анна: Ни в коем случае
Соловьев: То есть, Вы сейчас никому не интересны? Просто была такая девочка, писала в «Ведомостях», уволили за профнепригодность и все, и обещали сломать нос по дороге?
Анна: Они говорят, что это было сокращение штата, Владимир. Тем более, что, насколько я знаю, по трудовому законодательству, даже по сокращению штата должны быть какие-то финансовые компенсации.
Соловьев: А Вы в самарский суд сходите.
Анна: А Вы в это верите?
Соловьев: Шутка такая добрая: а Вы отстаивайте свои права в Самарском суде. Вы слышали Анну Скорнюкову, журналистку, которая была когда-то в Федеральном бюро, имела отношение к «Ведомостям», работала в Самаре, попыталась написать относительно объективную заметку, как считает, за это была уволена, а результат вы слышали сами. За нее никто не вступился и не вступится, так и будут славословить власть, самарского господина Тархова, который теперь уже, как выясняется, не брезгует ничем.
Вот так, совершенно обычная история для обычного провинциального города. Естественно, все хорошо. В Самаре нас не слышат, а те газеты, которые там есть, все описывают так, что становится ясно: никогда жители этого города не узнают правду из газет. Зато они видят правду каждый день на улицах города. Это нормально. Кстати, учтите, Тархов не является членом Единой России. Он является членом Справедливой России, партии господина Миронова. До этого он был коммунистом, после этого работал в ЮКОСе. Там много чего было. Кстати, говорят, история с Анной – это не единственный случай проявления такой странной воли господина Тархова. Говорят, он также уволил одну сотрудницу за то, что она вступила в Единую Россию. Что интересно, опять-таки, никто даже не дернулся. Можно все.
То, что вряд ли Анну кто-то возьмет даже в московские СМИ – это понятно. Ясно, почему. Она подставила издание, подставила редактора. Она посмела рассказать о внутренней кухне. Логика понятна? Нельзя выносить сор из избы. И нет никакой структуры, которая защищает журналистов. Мы являемся рабами, понимаете? Мы все принадлежим либо владельцам СМИ, либо главным редакторам, либо, как в данном случае, большим городским властям.
Оригинал статьи:http://treli.ru/newstext.mhtml?Part=15&PubID=22575